المنتدى العالمي المعني بالأمن الغذائي والتغذية

>> ENGLISH VERSION BELOW <<

Dr. Matraim Jusupov проинформировал о политике продовольственной безопасности в Кыргызстане. Достаточно проработанный документ. А как эта политика реализуется на практике?

Dr Matraim Jusupov has informed us about the food security policy in Kyrgyzstan. This paper is quite well-designed. But how is this policy implemented in practice? 

>> ENGLISH VERSION BELOW <<

Новая редакция закона о сельскохозяйственной кооперации в Казахстане

Одной из серьезных проблем агропромышленного комплекса Казахстана является мелкотоварность производства. Так, в 2014 году на долю личных подсобных хозяйств приходилось 45,7 % валовой сельскохозяйственной продукции, на долю крестьянских и фермерских хозяйств - 31,1 %, на долю сельхозпредприятий - 23,2 %.

Сельхозпроизводители неактивно объединяются в кооперативы: по состоянию на 1 июня 2015 года в республике зарегистрировано 1481 сельских потребительских кооперативов.

Учитывая серьезность проблемы, депутаты Мажилиса (нижняя палата) парламента Республики Казахстан 23 сентября 2015 года одобрили законопроект "О сельскохозяйственной кооперации".

В настоящее время в Казахстане действуют пять законов, регулирующих вопросы сельскохозяйственной кооперации, между которыми имеются внутренние противоречия, препятствующие развитию  кооперации в АПК.

       Целью законопроекта является определение всех видов сельскохозяйственных кооперативов в качестве коммерческих юридических лиц в организационно-правовой форме производственного кооператива.

Кооперативы призваны удовлетворять конкретные хозяйственные нужды товаропроизводителей в рамках коллективного процесса под руководством самих членов коллектива.

В настоящее время большинство видов сельскохозяйственных кооперативов, за исключением сельскохозяйственного производственного кооператива, являются некоммерческими организациями, следовательно,  не имеют права распределять прибыль между своими членами. Это является фактором, сдерживающим экономическую активность сельхозтоваропроизводителей.

Согласно новой редакции Закона, сельскохозяйственный кооператив будет юридическим лицом, созданным путем добровольного объединения физических и юридических лиц, для осуществления совместной деятельности в целях удовлетворения различных интересов его членов.

Законопроектом закрепляет основные принципы кооперации:

• добровольность членства в кооперативе;
• взаимопомощь;
• обеспечение экономической выгоды;
• демократичность управления, основанная на равноправии членов кооператива (голосование по принципу: один член  один голос).

Ввиду возможности вступления в кооператив юридических лиц, закрепляется положение о необязательности личного трудового участия для членов кооператива, чего раньше не было. Таким образом, у потенциальных членов кооператива появляется стимул вкладывать средства в уставный капитал, что без личного трудового участия, позволяет им участвовать в распределении прибылей.

Выступая в парламенте в ходе обсуждения законопроекта Министр сельского хозяйства Казахстана Асылжан Мамытбеков сказал: «Мы будем отдавать приоритет по оказанию мер господдержки прежде всего объединениям фермеров, которые будут объединяться в кооперативы. Для нас очень важно создать системные меры, чтобы фермерам было выгодно объединяться».

Объединение фермеров выгодно для них с точки зрения сокращения транзакционных расходов: транспортировки, поставки и др.

Сельскохозяйственные кооперативы являются основой создания равных условий конкуренции для мелких производителей и повышения эффективности реализации экономической политики: государство будет напрямую предоставлять финансовую и техническую помощь, что позволит сократить административные расходы и усилить результативность и целевую направленность мер по поддержке фермеров.

Кайгородцев А.А.

Д.э.н., профессор ВКГУ им. С. Аманжолова (г. Усть-Каменогорск)

The new version of the law on agricultural cooperation in Kazakhstan

Small-scale production is one of the most serious problems of agro-industrial complex of Kazakhstan. For example, in 2014 the share of private farms accounted for 45.7% of total agricultural production, the share of farms was 31.1%, the share of agricultural enterprises - 23.2%.

Agricultural producers passively associate in cooperatives: as of July 1st, 2015 there are 1481 registered rural consumers’ cooperatives.

Given the severity of the problem, on the September 23rd, 2015 members of the Majalis (lower chamber) of the Parliament of the Republic of Kazakhstan approved the bill “On agricultural cooperation”.

Currently there are five laws governing agricultural cooperatives in Kazakhstan that have internal conflicts that impede the development of cooperation in agriculture. The purpose of the bill is to define all types of agricultural cooperatives as commercial entities within the legal organizational form of production cooperatives.

Cooperatives are designed to meet the specific economic needs of producers in a participatory process under the leadership of the team members themselves.

Nowadays the majority of types of agricultural cooperatives, with the exception for agricultural production cooperatives, are non-profit organizations; therefore, they are not entitled to distribute profit among its members. This is an economic activity deterrent for agricultural producers.

According to the new version of the law, agricultural cooperative is a legal entity established as a result of a voluntary association of individuals and legal entities for joint cooperation in order to meet the diverse interests of its members.

The basic principles of cooperatives are enshrined in the bill:

• voluntary membership in a cooperative;
• mutual assistance;
• ensuring economic benefits;
• democratic governance, based on the equality of members of a cooperative (“one member - one vote”).

Since there is a possibility of legal entities entering cooperatives, it is stipulated that personal labor participation of members of a cooperative is optional, which is a new thing. Thus it is an incentive for potential members of a cooperative have an incentive to invest in the share capital, that allows them to participate in the distribution of profits without personal labor participation.

Speaking at the Parliament debate on the bill, Asylzhan Mamytbekov, the Minister of Agriculture of Kazakhstan said: “The priority for provision of state support will be primarily given to associations of farmers, which will be merged into cooperatives. It is very important for us to develop systematic measures that ensure that it is beneficial for farmers to associate".

Farmers benefit from associations as it results in reduction of transaction costs: transportation, supplies, etc..

Agricultural cooperatives are the basis for the creation of equal competitive conditions for small producers, and for improvement of effectiveness of implementation of economic policies: the state will directly provide financial and technical assistance, which will reduce administrative costs and enhance the efficiency, and ensure that measures to support farmers are target oriented.

>> ENGLISH VERSION BELOW <<

Согласно многолетним исследованиям, риски монетарной бедности сельского населения в Украине в 1,5-2,0 раза превышают показатели по городам; наибольшего значения показатель достигает в период экономического роста. Однако самая важная проблема для сельского населения – значительные масштабы депривации с ярко выраженным инфраструктурным аспектом. Вследствие территориальной недоступности сельское население имеет ограниченный доступ к услугам социальной сферы. Дополнительным фактором, усиливающим проблему, выступает социально-демографический состав сельского населения – наиболее классическим представителем является одинокая женщина-пенсионерка. К тому же, многодетные семьи, которые имеют сверхвысокие риски бедности, больше сосредоточены в сельской местности. Таким образом, сельские жители особенно нуждаются в медицинском и пенсионном обеспечении, а также в социальных услугах.

К сожалению, в Украине сегодня нет программ, специально ориентированных на сельское население. Ни мероприятия социальной защиты, ни государственные мониторинги (бедности и социальных программ), не учитывают поселенческие особенности и территориальную дифференциацию.

Думаю, эта дискуссия является очень важным шагом на пути решения проблем социальной защиты сельского населения. Первым этапом может стать создание системы мониторинга и оценивания программ социальной защиты с учетом поселенческой составляющей. Это стало бы ярким и убедительным обоснование недостаточной действенности и эффективности для сельского населения универсальных программ социальной защиты. Такие оценки смогли бы стать действенным инструментом для разработки национальных стратегий и направлений политики, гарантирующих лучший результат при сохранении существующих параметров государственных расходов.

According to many years of research, risks of monetary poverty of the rural population in Ukraine are 1.5-2.0 times higher than in the cities; this figure reaches the highest value during the period of economic growth. However, the most important problem for the rural population is a significant extent of deprivation with strong infrastructural aspects. Due to territorial inaccessibility, rural population has limited access to social services. The additional factor that adds to the problem is socio-demographic structure of the rural population. The most classic representative is a single female pensioner. Besides the majority of families with children who have extremely high risks of poverty live in countryside. Thus, rural population is very much in need of medical and pension benefits, as well as social services.

Unfortunately nowadays there are no programs targeted at the rural population in Ukraine. Neither social protection actions, nor state monitoring (poverty and social programs) take into account location characteristics and territorial differentiation.

I believe that this discussion is a very important step towards solving social security problems of the rural population.  Establishing of a system of monitoring and assessment of social security programs with due account for location aspect may become the first step. This would be a vivid and compelling justification for insufficient effectiveness and efficiency of universal social protection programs for rural population. Such kind of assessments could be an effective tool for development of national strategies and policies to ensure the best result, while keeping the current parameters of public spending.

>> ENGLISH VERSION BELOW <<

Уважаемые коллеги,

Позвольте мне высказать свое мнение относительно (одного пункта) гендерного аспекта социальной защиты населения в целом и в частности сельского населения на примере Республики Таджикистан. На данный период ситуация такова, что примерно больше половины женского населения республики (в основном сельские женщины (бывшие и настоящие)) не имеет доступа к услугам социальной защиты. К этим группам женщин относятся:

• Сельские женщины, занятые в неформальном секторе экономики: (1) сезонные сельскохозяйственные наемные рабочие, 2) работающие на семейном (дехканском) сельском хозяйстве;
• Женщины-мигранты, ищущие работу за пределами своих сел/районов/регионов. К примеру, основной контингент мелких торговцев на рынках, а также официантки, рабочие в кафе/столовых Душанбе – это (бывшие) сельские женщины.
• Женщины не занятые общественно оплачиваемым трудом, не имеющие опыта трудовой деятельности (в основном это молодые женщины с детьми);
• Женщины с ограниченными (физическими/психическими) возможностями;
• Женщины с судимостью (их количество с каждым годом увеличивается).

Практически эти группы женщин лишены поддержки фондов социальной защиты в случае болезни, беременности и родам, старости, инвалидности. Несмотря на то, что за последние 20 лет: 1) трудовая активность женщин возросла во много раз, 2) соответственно женщины делают значительный вклад в материальном обеспечении своих семей, особенно по части продовольственной безопасности, 3) сельские женщины являются основной рабочей силой сельскохозяйственного производства, главной отрасли экономики Таджикистана.

Почему сложилась такая ситуация?

 В «Краткой информации по онлайн-консультации» отмечается, что в «советской системе (социальной защиты) имелись ограничения, в виду того, что доступ к социальным услугам имел привязку к занятости…». Этот принцип работает, по сей день.  Согласно законодательству РТ «Право на основные виды социальной защиты (как трудовая пенсия, пособие по беременности и родам) имеют граждане, на которых распространяется государственное социальное страхование и за них, а также ими самими в предусмотренных законодательством случаях уплачиваются обязательные страховые взносы на социальное страхование». На практике это означает, что на поддержку социальной защиты могут рассчитывать, те кто работает по Трудовому соглашению и имеет юридический статус наемного работника или частного предпринимателя. 

 Что же делать тем, кто находится вне трудового правового поля? Как изменить ситуацию в лучшую сторону ориентируясь на долгосрочную перспективу с учетом имеющихся ресурсов.

Один из ответов – войти в это правовое поле. Каким образом?

На мой взгляд, с одной стороны, следует легализовать неформальный рынок труда (насколько это возможно), это конечно прерогатива официальных структур. В то же время женщины могут внести свой вклад в легализации неформального рынка труда. Это вполне возможно в рамках существующего законодательства. Постараюсь это проиллюстрировать на одном «кейсе». В одном кишлаке живет молодая семья с 3-мя детьми, муж трудовой мигрант в России, жена занимается воспитанием детей. У них имеется абрикосовый сад и огород (примерно 0,3 гектара). В саду и огороде трудится женщина, она же распоряжается урожаем, часть продает, часть оставляет на потребление семьи. Сад и огород считается как приусадебный участок. Хотя женщина с раннего утра до позднего вечера работает и вносит вклад в продовольственную безопасность семьи, официально она считается не работающей, соответственно в случае болезни, беременности, инвалидности, старости она лишена социальной защиты. Она может обеспечить себя хоть какой-то гарантией социальной защиты со стороны государства, если оформить свое «подсобное хозяйство» как «личное или семейное дехканское хозяйство», где получить статус частного предпринимателя.   

 Мои рекомендации направлены на то, чтобы в рамках «поддержки заинтересованных сторон, включая FAO-REU» с учетом имеющихся ресурсов: 1) активизировать сельских женщин и женщин занятые сельскохозяйственным трудом на вхождение в трудовое «правовое поле» с перспективой на поддержку системы социальной защиты; 2) научить их быть ответственными за свое будущее. Технически это можно делать посредством информационно-образовательных мероприятий. 

Dear colleagues,

Let me share my opinion regarding gender aspect of social protection of the population in general, and of the rural population in particular using the example of the Republic of Tajikistan (RT). Nowadays the situation is that approximately more than half of the female population of the country (mainly rural women (past and present)) doesn’t have access to social protection. These groups of women include:   

• Rural women engaged in the informal sector of economy: (1) seasonal agricultural workers, (2) running their personal/family subsidiary farms;
• Women-migrants looking for a job outside their villages / areas / regions. For example, the majority of small traders in the markets, and waitresses working in cafes / diners in Dushanbe are (former) rural women;
• Women, who are not engaged in socially paid work, and have no work experience (mostly young women and children);
• Disabled women (physically/psychologically);
• Women with criminal records (this number increases every year).

In fact these female groups are isolated from social protection in the event of sickness, maternity, old age, and disability. Despite the fact that over the past 20 years: 1) the labor activity of women has increased many times, 2) therefore women contribute significantly to the financial security of their families, especially in regard to food security, 3) rural women are the primary labor force in agricultural production, which is the main sector of the economy of Tajikistan.

How has this situation come about?

In the background paper of the online consultation it is said: “in the Soviet times there were limitations to the system (social protection), as the access to social services was tied to the individual’s employment…”.  This principle still works today. According to the law of the RT: “Citizens who are subject to state social insurance, and who are paid for or pay compulsory insurance contributions themselves, in the cases provided by the law, have the right to basic social security (such as retirement pension, maternity benefits)”. In practice, this means that those who work under an employment contract and has a legal status of an employee or a private entrepreneur can count on social support.

What should do those who are outside the labor legal environment? What should be done to change the situation for the better with focus on the long term, and with the resources available?

One of the answers is – to enter this legal environment. How? 

In my opinion, it is important to legalize an informal labor market (as possible) - on the one hand, that is of course the prerogative of the officials. At the same time women can contribute to the legalization of the informal labor market.  It is quite possible under the existing legislation. I will try to represent this situation with the help of the case. In a small village there is a young family with 3 children, a husband who is a labor migrant in Russia, and a wife who is engaged in parenting. They own an apricot orchard and a garden (about 0.3 ha). The woman works in both the orchard and the garden, she also disposes the harvest, sells some part of it, and holds over the rest for family consumption. An orchard and a garden are considered to be smallholdings. Despite the fact that this woman works from early in the morning until late at night, and contributes to the food safety of the family, officially she is considered to be unemployed. Therefore, in case of illness, pregnancy, disability, old age, she will be deprived from social protection. She can gain some kind of a social security guarantee from the state, if she registers her “smallholding” as a “personal or family dekhkan farm” and gets the status of a private entrepreneur.

My recommendations aim at ensuring the following within the frames of “provision of support to stakeholders, including FAO-REU” with resources available: 1) strengthening rural women and women engaged in agriculture to enter into the labor “legal environment” with further support from the social security system; 2) teaching them to be responsible for their future. Technically, this can be done through information and educational activities. 

>> РУССКАЯ ВЕРСИЯ НИЖЕ <<

New  trends of social policy   2012-  2015   Georgian Case   

I would like to share   the experience existing in Georgia regarding this issue. It is a   really good opportunity  to exchange   good lessons from different countries.

Liberal economic reforms improved the efficiency of the economy, but harmed the majority of population, economic growth came at the cost of the poor, the number of which doubled and reached. The  Economic policy of government  has been focused less on poverty eradication than economic growth. Growth in budgetary incomes did not match the growth of  the  effectiveness and adequacy of public expenditure.   High levels of social exclusion and income disparities hampered the social status of  the population.

The situation has changed radically since 2012.  State  Budget became more socially  oriented. The government increased  spending on pensions, social allowances, healthcare, education and agriculture industry..   Extensive reforms were launched   to raise living standards in agriculture, which  employs almost half of our population. Almost  61 %  increased  budget of Agriculture sector. 700,000 families received direct agricultural assistance.  It is very important   to support smallholder farmers to improve food security and decrease rural poverty  and improvement of food safety regulations and administration to approximate Georgian standards and legislation with those of the European Union.  

In 2013 began the Universal Health Care program, more  than half population of Georgia  citizens qualify under this category health state insurance. The new government has also implemented social programs for the agricultural sector (farmer`s promotion, preferential credit and other projects). It should be mentioned  mention the vulnerable people with assistance, which has doubled the allowances for large families, single mothers, which is really important. However, the economic growth rate is lower, which hinders the economy. Obviously     social trends are   distinct priorities of the governments. Strengthen workers’ rights through amendments to the Labor Code. Government spending on pensions, but  social  allowances do not ensure  decent living for  pensions.

Social protection increases access to public services and  investment in human capital,  helping to raise  productivity of the  labor force.  Social protection may lead to a more cohesive society, better able  to take crucial political and economic decisions, promoting  social justice and gender equality. 

Unfortunately active social policy is not considered yet in Georgia as fast as there is urgent needs , social protection is  mainly focused on cash benefits , which not facilitate increased of  employment. 

The  Agriculture sector is the  main  pillar of the Georgian economy It is urgent to provide balanced social policy  in  the country, not only passive social policy, but active-  through  creation  new jobs, strengthen  professional education and  intercommunication of main beneficiars.   

Новые тенденции в социальной политике в 2012-2015 гг., пример Грузии

Я бы хотела рассказать об опыте по данному вопросу, который существует в Грузии. Это очень хорошая возможность для обмена положительными уроками, полученными в разных странах.

Либеральные экономические реформы повысили эффективность экономики, однако от них пострадала большая часть населения. Экономически рост был достигнут за счет бедных, численность которых удвоилась и увеличила охват. Акцент экономической политики, проводимой государством, стоит скорее на экономическом росте, нежели на искоренении нищеты.  Рост доходов бюджета не соответствовал росту эффективности и достаточности государственных расходов. Высокие уровни социальной изоляции и неравенства доходов препятствовали улучшению социального статуса населения.

Ситуация кардинально изменилась в 2012 года. Государственный бюджет стал в большей степени социально-ориентированным. Правительство увеличило расходы на пенсии, выплату социальных пособий, здравоохранение, образование и агропромышленный комплекс.  Были начаты обширные реформы, направленные на повышение уровня жизни в сельском хозяйстве, в котором занято почти половина нашего населения. Бюджет сельскохозяйственного сектора увеличился почти на 61 процент. Получателями прямой сельскохозяйственной помощи стали 700 тыс. семей. Оказание мелким фермерским хозяйствам помощи, направленной на улучшение ситуации с продовольственной безопасностью и снижение уровня бедности в сельских районах, а также усовершенствование правил контроля безопасности пищевых продуктов и управление существующими в Грузии стандартами и законодательством для приближения их к стандартам Европейского Союза, являются очень важными шагами.

В 2013 году вступила в силу программа всеобщего здравоохранения – более половины населения Грузии подпадают под категорию государственного медицинского страхования.  Новое правительство также осуществило социальные программы для сельскохозяйственного сектора (содействие фермерам, льготные кредиты и другие проекты). Необходимо отметить ситуацию с помощью для уязвимых слоев населения – размер пособий для больших семей и матерей-одиночек удвоился. И это действительно важно. Тем не менее, темпы экономического роста низкие, что затрудняет экономическую ситуацию. Очевидно, что тенденции в социальной сфере являются особенно приоритетными для правительств. Расширение прав работников путем внесения изменений в Трудовой кодекс. Правительство несет расходы по выплате пенсий, но социальные пособия не обеспечивают достойный уровень жизни на пенсии.

Социальная защита повышает доступность общественных услуг и увеличивает инвестиции в человеческий капитал, способствуя росту производительности рабочей силы. Социальная защита может привести к формированию более сплоченного общества, более способного к принятию ответственных решений по вопросам политики и экономики, способствуя социальной справедливости и равенству полов.

К сожалению, социальная политика в Грузии пока не может считаться активной. Как только возникают срочные нужды, социальная защита в основном сосредоточена на выплате денежных пособий, которые не способствуют повышению уровня занятости.

Сельскохозяйственный сектор является основным столпом экономики Грузии. Необходимо срочно сформировать сбалансированную социальную политику в стране, не пассивную социальную политику, а активную, посредством создания новых рабочих мест, повышения уровня профессионального образования и коммуникации между основными бенефициарами является срочной.

>> ENGLISH VERSION BELOW <<

Третий этап реформирования экономики АПК Беларуси

В Беларуси в 2016 г. завершится второй этап реформирования экономики АПК.

Первый этап реформирования осуществлялся в 1992-1999 гг.  В этот период социальная сфера колхозов и совхозов была отделена от производственной. В 1993 г. примерно 95 % прибыли колхозов и совхозов уходило на финансирование социальной инфраструктуры,  а не на развитие производственных объектов.

В 1994 г. была разработана концепция социального развития села в условиях рыночных отношений. Согласно ей все социальные объекты, принадлежащие колхозам и совхозам,  нужно было передать безвозмездно на баланс местных органов власти. Социальные услуги этих объектов должны были сельским жителям предоставляться бесплатно.  Были приняты соответствующие постановления Совета Министров Беларуси. Этот процесс был завершен к началу 2000-х гг. В 2005-2010 гг. была осуществлена Государственная программа возрождения и развития села, утвержденная Указом Президента Беларуси . Социальные объекты были модернизированы и на их базе создано 1481 агрогородок.

Второй этап реформирования АПК Беларуси начался с 1 июля 1999 г. В то время вступил в силу новый Гражданский кодекс. В нем не было колхозов и совхозов как форм юридических лиц. Они постепенно начали преобразовываться в коммерческие организации. В основном преобразование идет в отрытые акционерные общества  и унитарные предприятия. Сегодня имеется 468 акционерных общества, 248 государственных унитарных предприятий (из них 237 коммунальных), 16 частных унитарных организаций, 309 кооперативов (СПК) и 2 колхоза.

В результате преобразования колхозов и совхозов неделимые фонды колхозов были разделены, средства производства переданы в собственность юридических лиц, а рабочая сила – в частную собственность работников. Общенародная собственность совхозов была передана в собственность районных Советов. В этот период была осуществлена техническая модернизация образованных коммерческих сельскохозяйственных организаций.  Это привело к сокращению рабочих мест в них. За последние 20 лет численность работающих в крупном сельскохозяйственном товарном производстве  сократилось в четыре раза – с 1 млн работников до  250 тысяч человек в 2014 г. Средний размер сельскохозяйственной организации составляет сегодня около 6000 га сельхозугодий и 250 работников. Земли сельскохозяйственного назначения находятся в собственности государства. Госорганы предоставляют землю сельхозпроизводителям в постоянное целевое бесплатное пользование.

Сейчас завершена разработка концепции третьего заключительного этапа реформирования экономики АПК Беларуси. Он будет состоять в изменении принципа формирования фонда развития и фонда оплаты труда предприятия. В ходе реформирования работники увольняются (выделяются) из сельскохозяйственной организации со своей рабочей силой и создают юридическое лицо – управляющую организацию, которой по договору будет переданы полномочия исполнительного органа акционерного общества или полномочия руководителя унитарного предприятия. Работники будут по этому  договору вкладывать (инвестировать) свой труд в сельскохозяйственную организацию и формировать свой фонд оплаты труда в виде доли денежной выручки от реализации произведенной продукции. Это доля сегодня составляет в среднем около 30 %.

В сельскохозяйственных организациях сохранится механизм начисления заработной платы. Но вся сумма начисленного фонда заработной платы будет передана в фонд развития предприятия и фонда возмещения затрат. Работники будут своим трудом зарабатывать эти фонды, которые по сути будут являться их денежным обязательством перед сельскохозяйственной организацией. Это позволит решить существующие сложные проблемы мотивации труда и финансового оздоровления сельскохозяйственных организаций. В настоящее время почти вся сумма прибыли предприятий и госбюджетной поддержки сельскохозяйственным организациям направляется на уплату процентов по кредитам коммерческих банков, полученных в прошлые годы на техническую модернизацию. Тем самым фонд развития предприятия, который формируется сегодня за счет прибыли по остаточному принципу и господдержки, оказался пустым.

В этой связи предприятия для развития берут кредиты и за их счет формируют этот фонд,  все больше погружаясь в финансовую кабалу коммерческих банков, которые превратились в эти годы в финансово-кредитных «кулаков-мироедов». Чтобы победить финансовое кулачество в рыночной конкуренции нужно изменить принципы функционирования экономики в ходе осуществления третьего заключительного этапа реформирования АПК. Он займет всю следующую пятилетку (2016-2020 гг.), которая будет пятилеткой коренного изменения системы управления, в том числе экономики АПК.

Михаил Антоненко, к.э.н.. доцент, заведующий сектором трудовых и социальных отношений Института системных исследований в АПК Национальной академии наук Беларуси, Минск.

The third stage of economic reforms in agricultural sector of Belarus

The second stage of economic reforms in agricultural sector of Belarus will be completed in 2016.

The first stage was implemented in 1992-1999. During this period social aspects of collective and state farms were separated from production. In 1993, about 95% of profit of collective and state farms was being spent on investments in social infrastructure rather than on development of production facilities.

The concept of rural development in market conditions was developed in 1994.  According to the concept, all social facilities, that belonged to collective and state farms were subject to a compensation-free transfer to local governments. Social services of these facilities were to be provided to rural population free of charge. The Council of Ministers of Belarus adopted the appropriate decision. This process was completed by the beginning of the 2000s. The State Program of Rural Development, approved by the Decree of the President of Belarus, was implemented in 2005-2010. Social facilities were modernized, and gave the basis to establish 1481 agrocities. The second stage of agricultural sector reforms began on July 1st, 1999. At that time the new Civil Code has entered in force. It didn’t include collective and state farms as forms of legal entities. They gradually began to transform into a commercial organization. Generally they transform into open joint stock companies and unitary enterprises. Today there are 468 joint-stock companies, 248 state unitary enterprises (including 237 municipal), 16 private unitary companies, 309 cooperatives (SPK) and 2 collective farms.

As a result of transformation of collective and state farms, indivisible funds of collective farms have been divided; means of production have been transferred to the ownership of legal entities, and labor force - to the private ownership of workers. Public ownership of state farms has been transferred to the ownership of the district councils. During this period, technical modernization of established commercial agricultural organizations was carried out. It resulted in losses in number of jobs. Over the past 20 years the number of employees in large-scale commercial agricultural organizations reduced to one-fourth - from 1 million workers to 250 thousand in 2014. The average size of agricultural organization today is about 6000 hectares of farmland and 250 employees. Agricultural land is owned by the state. State bodies provide land to farmers for permanent free and targeted use.

Development of the concept of the third and final stage of agricultural reforms in Belarus has been finished. It will consist in changing the principle of formation of development and salary funds of an enterprise. In the course of reforms employees quit their jobs in agricultural organization with their own labor force and establish legal entity – Management Company, which under the contract will be given the authority of an executive body of the Company or the powers of the head of the unitary enterprise. According to this contract employees will invest their work in agricultural organization and form their salary fund as a share of cash proceeds from the sale of products made. That average share now is about 30%.

Payroll management scheme will remain the same in agricultural organizations. But the amount of accrued salary fund will be transferred to the company development fund and reimbursement fund. Employees will work to create these funds, which in fact will be their obligation to the agricultural organization. It will help to resolve the challenges of motivation and financial improvement of agricultural organizations. Currently almost the entire amount of profits of enterprises and state support to the agricultural organizations are directed to pay the interest on commercial bank loans obtained to conduct technical modernization in previous years. Thus company development fund, which today is formed by a residual income and state support turned out to be empty.

In this regard, companies borrow money for development and at their expense form this fund, falling more and more into financial servitude of commercial banks, which have become the financial and credit "kulak-parasites."

To win the battle against the financial “kulaks” in competitive market conditions it requires changing the principles of economic functioning in the course of the third and final phase of agricultural sector reforms. It will take the next five years (2016-2020), which will be a five-year plan of radical change in the management system, including the economy of the agricultural sector.

Mikhail Antonenko, Ph.D .. Associate Professor, Head of the Labor and Social Relations sector of the Institute of System Research in Agroindustrial Complex of the National Academy of Sciences of Belarus, Minsk.

Mikhail Antonenko, Ph.D. Associate Professor, Head of the Labor and Social Relations, Institute of System Research in Agroindustrial Complex of NAS of Belarus

>> РУССКАЯ ВЕРСИЯ НИЖЕ <<

Dear Andrew (if I may), 

Much appreciate your contribution.

In order to avoid ‘dependency traps’, the governments, specialized agencies and local authorities in a number of the countries in the region provide conditional cash transfers to low-income and poor rural households that have able adults. As an example of such policies, the case of Azerbaijan can be mentioned where particular effort is made to encourage the applicants to the targeted social assistance programs to engage in crop production and cattle breeding. Not only the applicants from rural areas commit themselves to engage in income generating activities, but also the local authorities commit themselves to provide them with additional support, such as provision of agricultural equipment, machinery, repairs, etc. This approach is being practiced relatively recently, and it would be interesting and useful to hear about its results.  

In this regard, participants to this forum are welcome to bring examples of social protection policies and programs that make a specific effort to address the needs of rural residents;  and evidence of the their gender-differentiated impact. 

Уважаемый Эндрю (если позволите)!

Ваш вклад очень ценен.

Чтобы избежать «ловушки зависимости», правительства, специализированный учреждения и местные органы власти в ряде стран региона предоставляют условные денежные переводы для малоимущих и бедных домохозяйств в сельской местности, в которых имеются работоспособные взрослые люди. В качестве примера такой политики можно привести Азербайджан, где принимаются особые усилия для того, чтобы привлечь заявителей в целевые программы социальной помощи, для создания продукции растениеводства и животноводства. Не только заявители из сельских районов берут на себя обязательство принять участие в мероприятиях, направленных на создание дохода, но также и местные власти берут обязательство по оказанию им дополнительной поддержки, как то: предоставление сельскохозяйственного оборудования, техники, ремонта и т.д. Этот подход начал использоваться относительно недавно, и было бы очень интересно услышать больше о результатах.

В связи с этим, прошу участников данного форума приводить примеры политик и программ в области социальной защиты, особой целью которых является удовлетворение нужд жителей сельской местности, а также доказательства их воздействия в зависимости от половой принадлежности. 

Доно Абдуразакова

Региональное отделение ФАО

>> РУССКАЯ ВЕРСИЯ НИЖЕ <<

Initially social protection policy in Central Asia, particularly in Tajikistan and Kyrgyzstan,  has been introduced  as "a safety net" in periods of heightened risks due to rapid deterioration of living standards of households and individuals in (or near) poverty living in rural areas and highly depending on agricultural activities for primary income earnings. The provisional risks included, for instance, the aftermaths of environmental stresses and natural disasters, episodic financial and economic crises, sudden food and fuel price spikes, and other reasons of social, political and economic origins. However, practical experience eventually suggested, that expedient safety net interventions had transitory impacts because as soon as they were removed, the underlying issues that had locked people in vulnerable positions were still left intact. Unfortunately, neither Tajikistan nor Kyrgyzstan have well-integrated social protection systems to prepare the rural communities for timely, effective and long-lasting responses as these responses need thoughtful investments in longer-term, integrated large-scale rural population coverage interventions.

One of the suggestions to improve material well-being and reduce poverty in rural areas would be through the reallocation of labor from less to more productive agricultural activities in addition to better coordination and effective natural resource management, adaptation to climate change and its threats to those whose livelihoods depend on forestry, fishery, and agriculture. Of course such interventions depend, first of all, on local adaptability and national decision-making processes and participation of key stakeholders. It also depends largely on ideas about poverty and how it can be reduced, and on views, interpretations, and ideologies about women’s roles in households, communities, and in the scope of work. This of course may differ between Tajikistan and Kyrgyzstan and approaches to social protection system should be distinct as well.

Raissa Muhutdinova

CEO, Global Civil Initiatives,

Bishkek, Kyrgyzstan

Изначально политика социальной защиты в Центральной Азии, в особенности в Таджикистане и Кыргызстане, была использована как  «система поддержки» в периоды повышенных рисков, в связи с быстрым ухудшением условий жизни домохозяйств и частных лиц, проживающих в условиях бедности (или близких к таким) в сельских районах, основные доходы которых сильно зависят от сельскохозяйственной деятельности. Возможные риски включают, например, последствия экологических стрессов и стихийных бедствий, периодических финансовых и экономических кризисов, внезапного роста цен на продовольствие и топливо, а также иные причины социального, политического и экономического характера. Однако в практический опыт показал, что методы вмешательств под названием «система поддержки» имели кратковременный эффект, так как с их отменой основные проблемы, в результате которых люди оказались в уязвимом положении по-прежнему остаются нерешенными. К сожалению, ни в Таджикистане, ни в Кыргызстане не существует хорошо интегрированной системы социальной защиты, способной подготовить сельские сообщества к своевременным, эффективным и долгосрочным реакциям, так как такие реакции требуют продуманных инвестиций в долгосрочной перспективе, а также интегрированных крупномасштабных вмешательств для охвата населения в сельских районах.

Одним из предложений по улучшению материального благосостояния и снижения уровня бедности в сельских районах может стать перераспределение трудовых ресурсов из видов сельскохозяйственной деятельности с меньшей производительностью в виды деятельности с большей производительностью, в дополнение к улучшению координации и эффективного управления природными ресурсами, адаптации к последствиям изменения климата и его угрозам, для тех, чья жизнедеятельность зависит от лесного хозяйства, рыболовства и сельского хозяйства. Конечно, такие вмешательства зависят, в первую очередь, от местной способности адаптироваться и процесса принятия решений на национальном уровне, а также от участия ключевых заинтересованных сторон. Они также сильно зависят от представлений о бедности и о том, каким образом она может быть снижена, а также от взглядов, толкований и идеологий в отношений роли женщин в домохозяйствах, сообществах и сферах деятельности. Конечно, эти факторы у Кыргызстана и Таджикистана могут быть различными, и подходы к системе социального обеспечения также должны различаться.  

>> РУССКАЯ ВЕРСИЯ НИЖЕ <<

Dear Friends,

This is a very timely and important discussion, based on an excellent background note.

I don’t feel very qualified to enter the discussion but nevertheless would like to make a general observation that could be relevant.

The fact is that currently many governments are reluctant to expand social protection programmes because of their fiscal implications. They tend to minimize their commitments on the usually spurious but fashionable grounds that social protection risks creating long term dependence. This may mean that, in promoting social protection for rural populations in which poverty is heavily concentrated, we need to be able to claim that this is an interim dependence-reducing measure. The  better longer term (and more sustainable) solution to rural poverty would seem to come from raising food prices in ways that allow the market to funnel greater cash flows into rural areas, generating greater prosperity, more employment options, better wages etc. Once policies eventually push up food prices, some social protection will still be required targeted on the very poor in both rural and urban areas to enable them to eat healthily (especially as food prices rise), but the overall number of SP beneficiaries will fall.

The implication is that any argument for the immediate expansion of social protection in rural areas needs to be set in a broader policy framework with a special focus on food pricing policies.

The positive linkage between higher food prices and poverty reduction has been looked at by Derek Headey at IFPRI in “Food Prices and Poverty Reduction in the Long Term” (IFPRI Discussion Paper 1331, 2014).

Best wishes to participants,

Andrew MacMillan

Дорогие друзья!

Это очень своевременная и важная дискуссия, которая базируется на отличной информационной записке.

Я не считаю, что обладаю достаточной квалификацией, чтобы вступать в обсуждение, но тем не менее, хотел бы сделать общие замечания, которые могут оказаться важными.

Все дело в том, что в настоящее время многие правительства неохотно идут на расширение программ социальной защиты, так как это подразумевает финансовые вложения с их стороны. Они стремятся минимизировать свои обязательства на, как правило, ложных, но элегантных обоснованиях, заключающихся в том, что риски, связанные с социальной защитой, создают долгосрочную зависимость. Это может означать, что способствуя социальной защите для населения сельских районов, в которых концентрация бедности особенно высока, мы должны быть в состоянии утверждать, что эта мера является промежуточной и направленной на снижение уровня зависимости.  В долгосрочной перспективе лучшее (и более устойчивое) решение проблемы бедности в сельских районах может возникнуть в результате повышения цен на продовольствие таким образом, который даст возможность рынку направить больше денежных потоков в сельские районы, создавая тем самым условия для процветания, большее количество вариантов трудоустройства, более высокие зарплаты и т.д.  Как только с помощью мер политики будут подняты цены на продовольствие, некоторые меры социальной защиты, направленные на крайне бедные слои населения как в селах, так и в городах, будут по-прежнему необходимы для того, чтобы дать им возможность правильно питаться (особенно в условиях роста цен на продовольствие), однако же общая численность получателей социальной помощи уменьшится.

Отсюда следует, что любой аргумент в пользу немедленного расширения программ социальной защиты в сельских районах необходимо включать в более всеохватывающие программы политики с особым акцентом на меры политики, направленные на регулирование цен на продукты питания.

Положительная взаимосвязь между повышением цен на продовольствие и снижением уровня бедности была рассмотрена Дереком Хиди из Международного исследовательского института продовольственной политики в работе «Цены на продовольствие и снижение бедности в долгосрочной перспективе» (Derek Headey. “Food Prices and Poverty Reduction in the Long Term” – материалы для обсуждения №1331, МИИПП. 2014 г.).

С наилучшими пожеланиями участникам,

Эндрю Макмиллан

>> РУССКАЯ ВЕРСИЯ НИЖЕ <<

Dear Mr. Jusupov, 

Thank you for your well-thought out and comprehensive contribution on the case of Kyrgyzstan. You rightly point out that there are many policy dimensions that need to come together in order to ensure food security at the national level. 

Ensuring food security across the 4  dimensions (access, availiablity, utilization and stability) requires action not only at the macro-level, such as by ensuring sufficient food stocks and keeping inflation in check, but also action at the meso- and micro-levels. Fundamentally, the experience of food security and its consequences is an individual one. While aggregate calculations of food availability gives an indication of the food security status, it is not sufficient. Local market functioning and market integration (or public distribution centers that cover remote areas, thus assuring food access to the most geographically marginalized and vulnerable populations in the absence of markets) are key factors to ensuring that national, aggregate food availability translates to local food availability. There are many remote areas, which account for pockets of food insecurity even within nationally food secure countries as a result of market failures, lack of roads and other basic infrastructure. Also, there is also the micro-level - the household and individual levels. In the context of market economies disposable income is one of the key determinants of whether or not individuals consume the amount and variety of food necessary to be considered food secure. This is where ensuring a coordinated and coherent approach across poverty reduction, food security and social protection come into play.

In the case of Kyrgyzstan, for example, in addition to the National Food Security policy, there is an ongoing dialogue on the National Social Protection Policy. There is an understanding that since the concentration of poverty is generally higher in rural areas than in urban areas, that there needs to be specific action that combines cash transfers with agricultural development, and other food security issues (important ones highlighted by Mr. Jusupov being of food safety standards and value-chain development). However, this cannot happen without taking into consideration the impact on target populations of other important policies, including the National Sustainable Development Strategy and, specifically, the potential impact of the development of cooperatives on the classification of those households as poor and vulnerable. 

It would be interesting to solicit some experience from the region on the positive and/or negative impacts of different social protection and agricultural development/food security policies on the same targeted beneficiaries or regions - ie. cases in which a harmonious design and implementation of these sectoral policies led to multiplier effects for the poor populations, and vice versa.

Уважаемый господин Жусупов!

Спасибо за Ваш хорошо продуманный и всеобъемлющий комментарий на примере Кыргызстана. Вы справедливо отметили, что существует множество сфер деятельности политики, которые необходимо свести воедино для обеспечения продовольственной безопасности на национальном уровне.

Обеспечение продовольственной безопасности в соответствии с четырьмя измерениями продовольственной безопасности (доступ, наличие, использование и стабильность) требует действий не только на макро-уровне (таких как обеспечение достаточных запасов продовольствия и контроль уровня инфляции), но также и на мезо- и микро-уровнях. По сути, опыт обеспечения продовольственной безопасности, а также ее последствия, являются индивидуальными. В то время как совокупные расчеты доступности наличия продовольствия дают представление о состоянии продовольственной безопасности, они не являются достаточными. Функционирование внутреннего рынка и интеграция на рынке (или наличие общественных распределительных центров, которые охватывают отдаленные районы, тем самым обеспечивая доступ к продовольствию для наиболее географически изолированных и уязвимых групп населения в отсутствие рынков) являются ключевыми факторами для обеспечения того, чтобы национальные совокупные показатели наличия продовольствия имели своим результатом наличие продовольствия на местах. Даже на территории стран, где продовольственная безопасность считается обеспеченной, существуют множество отдаленных районов, которые относятся к районам отсутствия продовольственной безопасности, ввиду сбоя рыночного механизма, отсутствия дорог и основной инфраструктуры. Также существует микро-уровень – домохозяйства и частные лица. Располагаемый доход в условиях рыночной экономики является одним из ключевых факторов, определяющих потребляют ли частные лица продукты питания в количествах и ассортименте, соответствующих уровню обеспеченности продовольственной безопасности. Вот где обеспечение скоординированного и согласованного подхода к снижению уровня бедности, обеспечению продовольственной безопасности и социальной защиты начинает играть свою роль.

В случае с Кыргызстаном, например, в дополнение национальной политике по продовольственной безопасности, ведется диалог по вопросам национальной политики социальной защиты. Есть понимание того, что ввиду в целом более высокой концентрации бедности в сельских районах, нежели в городах, необходимы определенные меры, сочетающие денежные переводы и сельскохозяйственное развитие, а также прочие вопросы продовольственной безопасности (к особо важным, отмеченным г-ном Жусуповым, относятся нормы продовольственной безопасности и развитие цепочки добавленной стоимости). Тем не менее, этого не случится, если не принимать во внимание воздействие на целевые группы населения других важных мер политики, включая национальную стратегию в области устойчивого развития и, в особенности, потенциальное воздействие развития кооперативов на классификацию домохозяйств как бедных и уязвимых.

Было бы интересно узнать о региональном опыте положительного и/или отрицательного воздействия различных политик по социальной защите и сельскому хозяйству/ продовольственной безопасности на целевых получателей или регионы, т.е. о случаях, в которых гармоничное сочетание планирования и осуществления таких секторальных политик привели к эффекту мультипликатора для бедного населения, и наоборот.  

Серен Гуркан, ФАО, Италия